Page 97 - "Двадцать дней без войны"

Глава четырнадцатая

"А все-таки куда же ты сегодня уходишь от меня? Где ты будешь, пока я буду здесь,
за этой дверью? "
Хотя она сказала ему, что ей пора бежать, сейчас она молча стояла перед ним с
кошелкой в руках и глядела на него, никуда не торопясь.
— Я рада, что вы меня ни о чем не спросили, — сказала она. — Мне не хотелось
сегодня отвечать ни на какие вопросы. Шла с вами и думала: "Неужели что-нибудь спросит?
" До завтра. С Новым годом вас!
Она поставила на снег кошелку и вдруг — Лопатин даже не заметил, когда она
успела сиять их, — оказавшись без варежек, голыми теплыми руками обняла его за шею и
быстро и нежно поцеловала в губы. Еще раз, уже отдаляя свое лицо от его лица,
прошептала: "С Новым годом! " — схватила кошелку, повернулась и не пошла, а побежала
через двор.
Лопатин несколько раз безответно постучал в дверь и, толкнув ее, вошел в
переднюю.
— Это ты, да? — крикнул ему из комнаты Вячеслав. — Заходи, я нарочно не запер,
чтобы не отрываться, руки в муке.
Он стоял у стола и раскатывал бутылкой тесто для пельменей.
Сколько его знал Лопатин, это всегда было одно из его любимых занятий.
— Наслаждаюсь, — сказал он. — Давно не лепил! Имею для тебя новости.
— Какие? — подумав о редакции, спросил Лопатин.
— Твоя прекрасная незнакомка Нина Николаевна будет, а ее верный оруженосец
только что приходил и забрал свой пай без объяснения причин. Спросил его про нее, будет
ли она, и услышал в ответ, что это его не касается! Будет или не будет — ее личное дело!
Из чего заключил, что она-то, к его неудовольствию и к твоему удовольствию, будет. Ну
что за мужчины пошли, диву даюсь! — рассмеялся Вячеслав Викторович, продолжая
раскатывать тесто. — На морде такая трагедия написана, что впору топиться! А за паем все
же не забыл, явился. И мало того, что явился! Когда ему впопыхах не тот коньяк дал, не его,
а твой, не проморгал, заметил, что на звездочку меньше! Уже с порога вернулся, чтоб
заменил ему. Кое-кто, конечно, будет расстроен сегодня, что он не споет нам романсов по
просьбе публики, придется на худой конец мне самому вместо него петь! А в общем, бог с
ним, с крохобором! И чего она в нем нашла, кроме голоса?
— Она тоже не будет, — сказал Лопатин.
— Откуда ты знаешь?
Лопатин объяснил, откуда он это знает. И, помолчав, спросил:
— Он что, высокого роста?
— Высокого. А что? Видел его?
— Думаю, что видел, — сказал Лопатин.
Да, конечно, это и был тот высокий человек, который вдруг остановился перед ними
и понесся дальше. И кажется, он даже держал что-то в руках. А ничего не пришло в голову
про него, наверное, потому что когда он остолбенело остановился, то рука, женщины,
которой она держала тебя за руку, даже не дрогнула.
Если бы дрогнула, ты бы заметил! Нет, не дрогнула. И лицо не переменилось —
какое было, такое и осталось. Поэтому тебе и показалось, что ничего не произошло, хотя на
самом деле произошло!
— Ну, она-то за своим паем не придет, — продолжая катать тесто, сказал Вячеслав
Викторович. — Эта не такая... Да у нее и пай уже необратимый. — Вячеслав Викторович
кивнул на стол. — Ее мука, а мои — рабочие руки! Придется ради справедливости десятка
два заморозить между окнами и завтра ей доставить.
Он вытер руки о белую рубашку, обвязанную вокруг пояса вместо фартука.
— Дай затянуться.

97