Page 259 - Наше дело правое

— Быть по сему! — дружно произнесли тверенские бояре, утверждая

княжью волю. — Так и реки, княже!

4

Как присудят князья роскские, потомки Дировы, — так и станется, а
что тут судить? Пока есть время, нужно его использовать либо для мира,
либо для войны. Случалось, добытое унижением перемирие становилось
спасением, а бывало — и погибелью. Сколько раз обнаживший не ко
времени меч погибал сам и губил пошедших за ним… Сколько раз
замахнувшийся на необоримое безумец выходил победителем, становясь
дарящей надежду песней… Рухнуть на колени или поднять меч? Труден и
страшен выбор, но всего страшней не решить ничего. Нет в роскских краях
богоравного василевса, чье слово — закон. Нет того одного, кто скажет
«быть войне», загодя принимая на себя и славу победы, и позор
поражения…

Георгий Афтан зябко поежился, оглядываясь на растянувшийся по
заснеженной реке княжеский поезд. Зимний день недолог, короче пути, что
надо пройти от ночлега до ночлега, а Гаврила Богумилович спешил. Хотел
выгадать время для молитв и раздумий, чтобы еще раз поразмыслить о том
главном, что предстояло сказать. Так объяснил князь Залесский тем, кого
взял с собой, а взял он немногих. Чего опасаться по вьюжным дорогам?
Разве что волков, потому что саптары на обладателя золотой пайцзы без
ханского приказа не посягнут, да и не блуждают степняки по заснеженным
лесам, а роски не тронут спешащего в святую Лавру. Не должны тронуть,
хоть и многим встал князь Залесский и Яузский поперек дороги.
— Ох, не бережется Гаврила Богумилович, — словно подслушав
мысли севастийца, выдохнул Терпило, любимый толмач княжий, свидетель
избиения баскаков. Ему посчастливилось выскочить из кипящей, словно

котел, Тверени и донести дурную весть до Залесска вперед уцелевших
саптар. — Верую, что отринувшего гордыню и не носящего в сердце своем
злобы Господь хранит, и все же…
Терпило любил недоговаривать. Пусть собеседник сам додумает, а
толмач вроде и ни при чем. Вот и теперь начал и не закончил. Сидел на
заиндевевшей кобыле, качал укоризненно головой, а Георгий с Никешей
слушали. Им повезло — Гаврила Богумилович из наемников взял в Лавру
только их со Щербатым. Набольших залесских — и тех оставил князь,
вроде как за княгиней и сынами приглядывать да набившихся в город