Page 262 - Наше дело правое

реку. Кто это?

— Длань Дающая, — в голосе дебрянича было недоумение. — Холм
высокий, издалека видать.
— Холм?
— Так на холме она, Лавра-то. Сейчас снег, а видал бы ты, как она в
Велегу смотрится. И не разберешь, где сама Длань, а где отражение.
Сколько лет минуло, а как сейчас вижу. Бывал я тут, прежде чем на ваши
хлеба податься. С батюшкой бывал…
Георгий не ответил — искал глазами странника и не находил. На
укутавшем спящую Велегу снежном одеяле синели волчьи следы, а в
прозрачном небе полыхала Длань Дающая, словно протягивая гостям
зимнее солнце.
— Чистым золотом звонницу крыли, — с гордостью сказал Никеша. —
Чтоб и Господу в радость, и Сыну Его, и всем добрым людям… Гляди, как
горит! Не хуже, чем у вас в Князь-городе!
— Не хуже, — кивнул Георгий. — По-другому!

5

Вознеслись над Велегой причудливо-витые звонницы и купола
Олександровой Лавры. Парит на роскскими лесами и прибрежными
кручами Длань Дающая, великая Длань-Заступница, Длань, с которой
каждому из нас у Последних Врат принимать Его дар — или камень, или
ломоть хлеба…
Здесь, в Лавре — митрополичий престол. Еще преподобный
Олександр, устав от княжих свар, когда каждый Дирович во что бы то ни
стало старался утвердить оный престол в своей вотчине, крепко стукнул
посохом и объявил, что уходит в леса и своими руками срубит «скит
малый», где и станет впредь обретаться. Как ни уговаривали сурового

пастыря струхнувшие князья, ничего не помогло.
Долго шел пастырь вдоль берега Велеги, днем и ночью шел, пока не
завидел на рассвете холм с камнем наверху. Поднялся с него хозяин леса и
ночи, филин, скрылся в дремучей чащобе, и ударили о древний камень
первые солнечные лучи, знаменуя конец ночи и начало дня. Опустился
митрополит на колени, воздал хвалу Господу и Сыну Его, а потом поплевал
на ладони, словно простой плотник, да и взялся за топор. Отказался
Олександр от наемных мастеров, мол, приму лишь охотников, да не всяких,
а с настоящей страстью в душе. И нашлись таковые! Со всей земли