Page 304 - Наше дело правое
P. 304
голову сложить, ни новому василевсу служить. И вот теперь Олексич
ворошит прошлое, а старик с волчицей — будущее…
— Да не торчи ты, ровно дуб во поле, — буркнул воевода, — в ногах
правды нет. Прости, что в душу лезу, только не Болотича же спрашивать, а
сам я далеко глядеть не приучен. Где поставили, там и стою. Это ты со
Степаном Дмитриевичем, царствие небесное, знался, так скажи, возьмут
саптары верх? Что лыбишься, не до смеха!
— Угадал ты с вопросом, стратег, — перешел на элимский Георгий, —
вот и стало… смешно. Я только и делаю, что о завтрашнем сражении
думаю. У росков не самое безнадежное положение, бывало и хуже. Место
они выбрали хорошее, покойный Стефан его бы тоже не упустил. Саптарам
тяжко придется. В Намтрии мы похоже сыграли.
— Щербатый баял, хорошо ты хана приложил, — оживился Борис
Олексич, — да и наши неплохи были. Поганые по уши увязли, а тут и
Степан Дмитриевич подоспел. Одна беда, птениохов поменьше было, чем
теперь саптарвы.
— Скорее, нас больше оказалось, — уточнил севастиец, вспоминая
уже ставший далеким день. Стефан, как и тверенский князь, сумел навязать
врагу битву. Птениохи бросились на показавшуюся им небольшой армию,
не подозревая о скрытой в холмах тяжелой коннице, и угодили в мешок.
Повезло и с ханом, вздумавшим лично участвовать в атаке, но кочевников
опрокинули бы в любом случае. Птениохи были обречены с той самой
минуты, когда поверили, что им противостоят лишь наемная пехота и
немногочисленная легкая конница. Саптары, принимая бой на берегу
Кальмея, все равно оставались в большинстве. Олексич это понимал не
хуже Георгия. Улыбка воеводы погасла, лицо вновь стало хмурым, чтобы
не сказать злым.
— Значит, одолеют проклятые, — буркнул он, словно стоял за
твереничей, а не против их. Георгий опустил глаза. Остаться без имени и
без дома невесело, но прикрывать в бою извечных врагов, заявившихся
жечь твою землю… поднять меч на тех, кто защищает не только свой дом,
но и твой… Вряд ли измыслишь судьбу страшней, и неважно, что решал не
ты, а твой князь, василевс, царь, — праведную кровь проливать тебе! На
Кремонейских полях тоже были элимы, чьи цари, подобно Болотичу,
поспешили принять сторону сильнейшего.
— Гисийская фаланга повернула копья, — пробормотал Георгий, но
воевода думал о чем-то своем и не расслышал. К счастью.
Роск угрюмо крутил в руках серебряный, с княжьего стола, кубок,
севастиец пытался отстраненно, как Феофан, прикинуть исход битвы. К