Page 327 - Наше дело правое

лежачего собрата и оборотилась. На Георгия смотрело благостное лицо

Гаврилы Богумиловича.
— Ну?! — вцепился в локоть Орелик. — Вижу, что узнал! Говори,
кому прилепятец подобен?
— Болотичу.

3

— Слава тебе, Господи! — в голосе князя прозвучало невероятное
облегчение. Так вздохнул бы титан, удержавший на плечах небесный свод.
Или повелитель, не погубивший тех, кто за ним пошел. — Слава тебе,
Господи, — повторил Арсений Юрьевич. — Верите ли, глаз не сомкнул, все
думалось, ну как я в гордыне своей не только Тверень, все земли роскские
на гибель обрекаю.
— Что ты, Арсений Юрьевич? — чуть ли не испуганно пробормотал
Обольянинов. — Это в тебе-то гордыня?

— Не стал я на колени под каменьями, как Сын Господень, —
выкрикнул в утреннее небо князь, — и Тверени не позволил. Не вымолил,
не выползал милость ханскую, не откупился малой кровью от большой…
Вижу теперь — прав был. Дошли мы до последнего края, коли в Болотиче
едва радетеля за отечество не углядели… Хватит меж огнем да полымем
мотаться, меньшую беду выискивать! Хватит выменивать свободу да
совесть на худой мир, на абы какую жизнь, хоть под чужим сапогом, хоть
на брюхе! Эдак довымениваемся… Болотич с Падляничем с наведения
татар на своих начали, а чем кончится? Братьями во Длани, как скотиной,
торговать станем?
Нет, други, верно делаем! Лучше головы сложить, но себя не потерять,
чем мычать быдлом ордынским и сынов тому же учить. И не одни мы на
поле сем! Не бросили братья Тверень, даже в стане Болотича свои

сыскались… Так простим друг другу старые вины — и за дело! Пусть
Волчье поле рассудит, кто ему люб — мы или поганые!
Георгий еще не видел, как роски перед боем целуют землю, прося не о
помощи — о памяти. В далекой Намтрии дружинники Василько, хоть и
умирали за Севастию, ничего от нее не хотели, кроме серебра. На
кальмейских берегах — чужак он, Георгий Афтан, но он не отступит и не
опустит меч, пока жив. Почему раньше он не чувствовал ничего подобного,
даже в тот день, когда прикончил хана? Сосланный ослушник гордился
редкой добычей, представлял лица анассеопольских знакомцев,