Page 322 - Наше дело правое

Не ложились, куда уж тут ложиться. Князь, правда, вернулся в шатер,

но больше для порядка: не дело, если вождь перед боем не спит, в огонь
смотрит. Арсения Юрьевича проводили взглядами и остались дожидаться
не столь уж и далекого рассвета. Занимались кто чем. Монах Предслав,
мурлыча под нос что-то непонятное, возился с кольчугой, Басман разложил
вокруг себя метательные топорики — то ли проверял, то ли любовался, то
ли волхвовал. Еще двое — Аркадий со Щетиной — затеяли игру на
щелчки. Орелик щипал дорогим ножом лучину, совал в костер, любовался
расцветающими на белых стеблях огнецветами. Никеша и обладатель
красного носа мирно сопели, прислонившись к каменному столбу. Время от
времени то один, то другой вздрагивали, открывая один глаз, и вновь
засыпали. Они были спокойны и, может быть, даже счастливы.
Георгий уснуть не пытался — грыз травинку за травинкой и смотрел
то на товарищей, то на звезды, вспоминая имена, что давали небесным
лампадам элимы, гедроссы, авзоняне, роски… Небо неотвратимо и
равнодушно вращалось на запад, над горизонтом уже поднялась голубая
Анадита. В эту ночь звезда любви предвещала наслаждение битвы и ласки

смерти.
Из темноты вынырнул боярин Обольянинов, молча присел у огня,
обхватив руками колени. Никита-Предслав отложил кольчугу и взялся за
копье, вдруг напомнив Георгию иную степь и силача Филиппа Сульпия,
дни и ночи напролет доводившего до совершенства оружие и доспехи.
Сульпий не отходил от Стефана, только доблесть от подлости не укроет.
Что сталось со стражем убитого полководца, с прочими ветеранами
Намтрии? Что с Василько, Феофаном, Ириной? Пятнадцатилетняя
василисса… Проклятье, уже семнадцатилетняя… Если племянница удалась
в мать, она отомстит. Рано или поздно.
— Никак по звездам читаешь? — окликнул севастийца Орелик. — И
что кажут?
— Вечером мы будем знать все. — Георгий, словно очнувшись, провел

ладонью по лицу. — Зачем связывать свою участь со звездами, а если
связывать… Пусть от нас зависит, какой звезде упасть, а какой — светить
вечно.
— Хитро сказал, — с уважением произнес Щетина и уставился в небо.
Проигравший Аркадий потер лоб.
— Как на меня, пускай все горят, — разрешил он.
— Это сказал царевич Леонид. — Георгию вдруг безумно захотелось
рассказать, как тысяча шестьсот сорок пять лет назад совершили
невозможное. — Ипполит киносурийский велел своему сыну задержать в