Page 519 - Наше дело правое

я скажу почему. Потому что вам, и таким, как вы, — наплевать на правду,

на историю, на прошлое, на своих предков. Скажут вам в школе или
институте, что русские произошли от слонов, и вы послушно будете
строчить глубокомысленные рефераты об «экзистенциальной слоновости
русской души»! Вы не знаете правды не потому, что от вас ее скрывают, а
потому, что она вам — не нужна. Вот Оля в лепешку расшиблась, чтобы до
вас ее донести, — и что? А ничего, кроме потраченной зря жизни. Свою
научную состоятельность, свое будущее она принесла в жертву — чему?
Равнодушному обывательскому…
Алексей Иванович не договорил, полез в стопку распечаток, дрожащей
от волнения рукой выдернул оттуда листок:
— Вот, посмотрите список ее публикаций — это же слезы одни!
Несколько первых статей — в солидных научных изданиях: «Вопросы
источниковедения», «XX век» и так далее. Один раз ей удалось пробиться в
научно-популярный «Голос времени». История была почти детективная.
Популяризаторы после этого целый семинар устроили по ее
«разоблачению». Аркашка, кстати, проводил. С тех пор ей путь в научные

издания был заказан. А она все пыталась пробиться к «широкому
читателю» и пробивалась, вот, поглядите: «Тайная жизнь», «Секреты и
загадки», «Оракул» и прочая бульварная дрянь, где ее вымученный крик о
правде совали между россказнями о похищенных инопланетянами идиотах
или обнаружении Атлантиды в Бермудском треугольнике… Спрашиваете,
почему мы ее не поддерживали? Отчего же. Я ей много раз говорил, когда
еще было не поздно: Оля, брось ты это, плетью обуха не перешибешь.
Повлиять на стереотип можно лишь, если новая концепция будет
поддержана «сверху»: то бишь переписываются учебники, идут новости по
серьезным телеканалам, пишутся популярные книги, снимаются
блокбастеры — вот тогда обыватель заметит и худо-бедно усвоит. Но кто на
такое пойдет? Вы что, думаете, ложные стереотипы существуют только в
отношении Второй мировой? Да их пруд пруди. А вы все это кушаете и не

давитесь, уж простите за прямоту. Я Оле говорил: зачем ты губишь свою
карьеру, ради кого? Им ведь — все равно! А она… — Профессор досадливо
махнул рукой. — «Я, мол, делаю, не только ради нынешних, но и ради
прошлых, ради тех, чья память, подвиг и жертва поруганы…» А им-то что?
Мертвые сраму не имут. Кто о них помнит сейчас? Мало у кого семейная
память уходит глубже, чем на сто лет. А тут — больше двухсот! Вы вот, к
примеру, знаете, что ваши предки делали во время той войны?
— Нет, — машинально ответил следователь.
— То-то и оно… Мне мой дед рассказывал, что, когда его дед был