Page 74 - "Двадцать дней без войны"

Двадцать дней без войны

— Я сегодня днем задремал и видел маму, что она кормит нас с тобой пельменями,
а это к счастью. К твоему — она тебя любила, — подняв от стола глаза и глядя в лицо
Лопатину, сказал Вячеслав Викторович. — Когда вернешься в Москву и увидишь, что есть
возможность взять меня с собой в поездку на фронт, прежде чем окончательно
договариваться, пришли мне телеграмму. Какую-нибудь условную, чтобы не поставить
меня в неловкое положение, ну, скажем: "Как твои дела? " А я, если решусь ехать, отвечу:
"Хочу увидеться". Договорились?
— Нет, не договорились, — сказал Лопатин, который, услыхав это, вдруг
почувствовал, что, наверно, все-таки прав не он, а редактор со своими суконными словами:
"попросится — решим". — Знай заранее: все, что будет в моих силах, там, в Москве, сделаю.
Но без условных телеграмм. Захочешь ехать, так и напиши! А я напоминать тебе о таких
вещах не буду. Не хочу и не должен.
— Ну что ж, может, ты и прав. — Вячеслав Викторович выговорил это с видимым
трудом.
— Да, в данном случае прав я, — сказал Лопатин.
— Ты стал другим, чем помню тебя, — сказал Вячеслав Викторович. — Не знаю,
хуже или лучше, но другим.
Лопатин молчал. Глядел на него и не жалел о сказанном. Потому что нельзя такие
вещи начинать не с того конца, с какого надо их начинать! Страна вправе решить за кого-
то, что надо его сберечь, отставить от войны. Даже от такой, как эта. Но никто, никакой
человек не вправе сам отставлять себя от войны. . .
И как ни тяжело дать почувствовать это Вячеславу, сидя через стол от него и глядя
ему в глаза, а все-таки пришлось дать почувствовать. Иначе все, что будет дальше между
ним и тобой, будет неправдой...

74