Page 152 - Наше дело правое

Саорм выпил все, до дна. Только чуть погодя поглядывающие на него

солдаты успокоились и молча принялись за еду, а гномы продолжили
подносить тарелки со снедью и кувшины с питьем. Когда же друг за другом
появились другие воины, дом все больше стал наполняться разгульным
шумом. Рубаки баронов веселились вовсю.
Последний «гость» появился, прихрамывая.
— Умберт, чего запропастился? Совсем с коленом плохо?
На неожиданную заботу десятника солдат, кривясь лицом, безразлично
отмахнулся.
— Эй, гном, нет ли тут в деревне кого-нибудь, кто поглядит моего
воина? Хромоножки мне не нужны.
Умберт зло вскинулся, но под жестким взглядом командира опустил
голову и с удвоенным усилием стал пережевывать мясо.
— А как же, есть знахарка, — не без опаски признался Саорм. — Вы
могли ее видеть. Она как раз шла к деревне, когда вы въезжали на мой
двор…
Взрыв хохота пары забитых едой ртов оборвал объяснения ничего не

понимающего гнома.
— Ну и олух же ты, Умберт! — давясь, заорали солдаты друг за
дружкой. — Выходит, ты вспорол брюхо своей лекарке! Везунчик, нечего
сказать.
В груди кузнеца что-то оборвалось и, рассыпаясь, рухнуло. Он посерел
лицом и вовремя схватился за стенку, чтоб удержаться на вдруг ослабевших
ногах. А разум успокаивающе зашептал: «Смерть старухи не так плоха,
теперь о ребенке в деревне никто больше не знает».
— Ну и что ж? — Умберт равнодушно пожал плечами и потянулся за
пазуху. — Зато обзавелся отменным кошельком. — На стол, звеня
монетами, упал увесистый кошель цветного бисера. — И скажу я вам,
братцы, там не одна медь. И золото найдется.
Шум в доме разгорелся с новой силой. Саорма била крупная дрожь, а

за столом хмелеющие вояки хвалились тем, чем успели за день поживиться
в Тихвине, тем, какого строптивца из сельчан успокоили навеки, и тем,
каких девиц и как успели попользовать.
— Хозяин, — позвал гнома десятник. Опустив голову, Саорм
приблизился. — Довожу до твоего сведения, наперед и по большому
расположению, которое я питаю ко всем верноподданным Ластнера, оружие
в доме хранить запрещено.
Только сейчас кузнец обратил внимание на то, куда обращены глаза
десятника. Невыносимая боль ледяной иглой кольнула в самое сердце