Page 117 - Из русской культурной и творческой традиции. - Лондон: OPI. 1992

сверкает змейками; блеск их подобен блеску кованного серебра...
Но вот, опять хлынули лучи, — и весело, и величаво, словно взлетам,
поднимается мотучее светило. Около полудня обыкновенно появляется
множество круглых высоких облаков, золотисто серых, с нежными
белыми краями. Подобно островам, разбросанным по бесконечно-раз-
лившейся реке, обтекающей их глубоко-прозрачными рукавами ров­
ной синевы, они почти не трогаются с места ...»
Как интенсивно во всех ее подробностях передана, на­
пример, эта насыщенная летним зноем, сосредоточенная
жизнь лесных «осечек» (зарослина месте недавней порубки):
« . . . Нооти беспрестанно путались и цеплялись в длинной траве,
пресыщенной го(ряч1им солнцем; всюду рябило в глазах от резкого
металлического сверкания молодых, красноватых листьев на дерев­
цах; всюду пестрели голубые гроздья журавлиного гороха, золотые
чашечки куриной слепоты, на половину лиловые, на половину ж ел­
тые цветы Ивана-да-Марьи; кое-цде, возле заброшенных дорожек,
на которых следы колес обозначались полосами красной, мелкой
травки, возвышались кучки дров, потемневших от ветра и дождя,
сложенные саженями; слабая тень падала от них косыми четверо­
угольниками, — другой тени не было нигде. Легкий ветерок то про­
сыпался, то утихал. . . »
И как сумел Тургенев закрепить эту тишину деревни,
эту со всех сторон прямо физически охватывающую стихию
тишины, где отдельные звуки так отчетливо выделяются,
как бы стоймя стоят на фоне этой всепоглощающей стихии,
и все страсти и волнения отходят. Это испытал на себе
Лаврецкий.
«Вот коода я попал на дно реки», сказал он самому себе не
однажды. Он сидел под окном, не шевелился и словно прислушивался
к течению тихой жизни, которая его окружала, к редким звукам
деревенской глуши. Вот где-то за крапивой кто-то напевает тонким-
тонкмм голосоком; комар словно вторит ему. Вот он перестал, а комар
все пищит; сквозь дружное, назойливо-жалобное жужание мух раз­
дается гудение толстого шмеля, который то и дело стучится головой
о потолок; петух на улице закричал, хрипло вытягивая последнюю
ноту; простучала телега.; на деревне скрипят ворота. «Что?» задребез­
ж ал вдруг бабий голос. «Эх ты, мой сударик», говорит Антон двух­
летней девочке, которую нянчит на руках. «Квас неси», повторяет
тот же бабий голос, — и вдруг находит тишина мертвая; ничто не
стукнет, не шелохнется; ветер листком не шевельнет; ласточки не -

114