Page 266 - Из русской культурной и творческой традиции. - Лондон: OPI. 1992

прочел: «Ибо взалкал Я, и вы дали Мне ‘есть, жаждал, и вы напоили
Меня, был странником и вы приняли М ен я...» И внизу страницы
прочел еще: «Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих
меныпик, то сделали Мне» (Матфея 25 глава). И понял Авдеич, что не
обманул его сон, что точно приходил к нему (в этот день Спаситель
его и что точно он принял Его.»

Русская народная душа жалеет — мы знаем — и падших
*и никчемных, и русские /великие писатели часто верили в
возрождающую силу жалости. Ж алость именно к падшему,
к грешному, к слабому человеку и желание пробудить со­
страдание к нему, найти даже на самых глубинах падения
искру добра, и вера в возможность возрождения и восстания
его — вот один из основоположных тонов и одно из основ­
ных заданий всего творчества Достоевского. Но и вообще
тона жалости, гуманности, сострадания к людям характерны
для всей русской великой классической литературы. Над
всей русской классической литературой могут быть постав­
лены эпиграфом эти слова Пушкина: «И милость к падшим
{призывал». Гуманность, живое сострадание к людям — ее
отличительная черта. Эта гуманность, это сострадание к лю­
дям встречается и у ряда великих писателей других народов,
в особенно яркой и просветленной степени у Диккенса. Но
нет в мире целой такой литературы, характерной чертой ко­
торой во всей совокупности ее величайших произведений и
величайших писателей, в такой же сильной степени была бы
жалость к людям, как это в русской. Это — национальная
черта на просветленных, очищенных (ибо много и грубого и
непросветленного и жестокого есть в русской народной душе)
вершинах народной жизни, у простых ли людей, у величай­
ших ли художников русского слова. И эта черта есть христи­
анская, коренится в евангельском благовестии, в религиозно­
мистическом опыте народной души. Лучшее, что имеет ду­
ховно русская народная душа и что проявила она духовно в
своих высочайших произведениях, что придало особый тон,
особый облик этим произведениям, что дало им их гуман-
но-воспитательную, облагораживающую силу, родилось —
сознательно или бессознательно — из почвы христианства:
и жажда справедливости и милость к падшим, к бедным лю­
дям, к униженным и оскорбленным. Как характерны эти за­
главия Достоевского: «Бедные люди», «Униженные и ос­
корбленные»! А как, наряду с этим пробуждением жалости
к падшим, к «малым сим», характерно для Достоевского его

263