Page 228 - Наше дело правое

Темник молчал, ничего не отвечая. И лишь когда князь, выказывая

огорчение, развел руками — мол, ничем тебя, гость, потешить-порадовать
не могу, наконец разомкнул тонкие темные губы.
Толмач — звали его Терпило, и мельком Анексим Всеславич подумал,
что прозвище очень тому походит, — враз встрепенулся, изобразив спиной
движение, словно у ластящегося к хозяину кота.
— Мои воины сыты. Теперь мои воины должны быть веселы, —
медленно говорил темник по-саптарски, не глядя на князя. — Где твои
девки, коназ? Пусть пляшут. А потом мои воины должны получить их на
ночь.
«Ах, тварь ордынская! — скрипнул зубами Обольянинов. — Ловок,
бес…»
— Будь ты моим гостем, коназ, — бесстрастно продолжал меж тем
Шурджэ, — я встретил бы тебя совсем не так. Я выехал бы тебе навстречу
за десять полетов стрелы, сам проводил бы тебя к своей юрте, сам наливал
бы тебе кумыс, а потом сам подвел бы к тебе свою самую толстую жену,
строго наказав ублажить дорогого гостя.

«Господи Боже, Длань твоя Дающая! — горячо взмолился про себя
Обольянинов. — Спаси и сохрани! Удержи князя Арсения руку!..»
Но князь, похоже, и сам знал, что делать.
— Недужна моя княгиня, — скорбно сказал он темнику. — На
богомолье она. В монастыре.
— В монастыре? — Тонкие губы чуть дрогнули, скривившись в
подобие ядовитой улыбки.
— В монастыре. Ибо недужна. — Князь заставил себя горестно
развести руками.
— Что ж, — пожал плечами степняк, — но другие девки в твоем
городе, я надеюсь, не на богомолье?
— Не в нашем обычае указывать женам да девицам, с кем им постель
делить, — гнев настойчиво стучался в двери княжьего сердца. — Не

обессудь, гость дорогой. Не гневайся.
— Когда ж вернется с богомолья твоя жена? — бесстрастно продолжал
Шурджэ.
— Все в Длани Его, — князь осенил себя знамением Гибнущего под
Камнями. — То мне неведомо.
— Как же правишь ты градом, коназ, — с нескрываемым презрением
бросил темник, — если твоя же собственная женщина из твоей воли
выходит?
— Таков наш обычай, — боярин видел, что Арсений Юрьевич еле