Page 287 - Наше дело правое

крякнул; Ставр Годунович усмехнулся, словно говоря, мол, давно бы так. И

только Анексим Обольянинов ничего не сказал, не сделал, только
обернулся — и на сей раз разглядел в снежной мгле две недвижно
застывшие фигуры — Старика и рядом с ним огромного волка, вернее,
волчицу. Это боярин понял, не видя глазами, как — не знал он сам. Просто
знал, что это именно волчица, а не волк. Моргнул — и нет уже никого в
крутящихся белых струях.
…И сразу — стоило решиться, как показалось, что скакали они теперь
как по ровному. Дуло и мело по-прежнему, но уже не в лицо, а в спину. И
Велега сама ложилась княжьему поезду под полозья.
Впереди было понятное, извечное, мужское. Пусть и кажущееся
небывалым и неисполнимым.

Глава 5

1

Снег казался сухим и серым. Словно извергаемый Стифейскими
огнедышащими сестрами пепел, в древности хоронивший целые города.
Теперь он душил спящую Велегу. Мутная кипящая жуть превращала день в
сумерки, не давая поднять глаз, мешая дышать. Ненастье не унималось
пятый день, но залессцы иглой пробивались через вьюжную кошму, и
острием этой иглы был Георгий. Севастиец упрямо ехал первым, то и дело

привставая в стременах в надежде разглядеть в сером месиве хоть что-
нибудь. Остальные, кроме неизменного Никеши, менялись, отдыхая под
защитой нагруженных доверху саней. «Юрышу» не раз предлагали
отдышаться, но он в ответ только мотал головой. Дружинники не
настаивали: первым принимать удар бурана не хотелось никому. Георгию
тоже не хотелось, но он не мог иначе. Его словно что-то будоражило, как
будоражит случайно всплывшее в памяти слово или напев — пока не
вспомнишь, что и откуда, не видать тебе покоя. Пока не вспомнишь и не
поймешь.
Севастиец погладил приунывшего рыжего и попытался из-под ладони
рассмотреть хотя бы берега. С пути на вележском льду не собьешься — не
в степи, но Георгий предпочитал идти вперед с открытыми глазами, что бы
ни ждало в конце пути. На сей раз это был всего лишь Юртай — столица
немыслимого государства, у которого не было ничего своего, кроме