Page 289 - Наше дело правое

послал жеребца навстречу прорывавшему метель чужому коню. Два

всадника, словно отразив друг друга в колдовском зеркале, оторвались от
своих, чтобы съехаться лицом к лицу.
— Ты? — узнал Георгия слепленный из снега богатырь. — Залессец.
Помню.
— Ты первым ехал, — вспомнил и севастиец, — у Лавры…
Тверенич согласно кивнул. Он хотел что-то сказать. И Георгий хотел,
но из стихающей на глазах метели выезжали все новые и новые твереничи,
выстраиваясь за спиной товарища. Они смотрели не на севастийца, а
дальше. На старшую дружину князя залесского. Лица тоже могут быть
зеркалами. Георгий видел в них смерть — не свою и не огромного
дружинника, а пока ничью, вынырнувшую из зимней мути, чтобы забрать с
собой не одного и не двоих, но сгрести людские жизни со снежной
скатерти целой охапкой.
— Я не хочу тебе зла, залессец.
Сказал это тверенич или почудилось?
— И я, тверенич, тебе зла не желаю, — отчетливо произнес

Георгий, — ни тебе, ни господину твоему. Но я ем залесский хлеб.
У Лавры твереничей было раз в семь больше, но и к хану, и к Господу
Гаврила Богумилович и Арсений Юрьевич ездили по-разному. В Юртай
князь Залесский взял с собой не только старшую дружину, но и наемников,
а тверенич, похоже, отправился налегке. Если, конечно, он ехал к хану, ехал
и повернул. Или повернули те, кто не захотел умирать? Оставили
обреченного князя и сбежали. Такое тоже бывало.
— Возвращаетесь? — В вопросе Георгия еще не было презрения. Он
просто хотел знать. — Все ли?
— Все, — твердо сказал роск. Он все понял. — Пусть, кому нравится,
подковы ханские лижут, не про нас это.
— То-то смел ты, Орелик, — прошелестел возникший за спиной
Терпила. — Пусть другие за вас подковы лижут и смолу глотают… За вас

да за послов побитых. Легко гордым да смелым быть за чужими спинами.
— Это Тверень-то за чужими спинами?! — вскинулся кто-то с
распухшим носом.
— Так не Резанск же, — удивился толмач, — и не Нижевележск… Им-
то первыми Орду привечать. А после них смолянам, дебряничам,
святославцам да нам грешным… Пока до Тверени дойдет, земли роскские
кровью умоются за гордыню за вашу.
— Да что ты с ним говоришь, с аспидом? — Высокий тверенич
двинулся вперед и почти наткнулся на Никешу. Терпилу дебрянич не