Page 480 - Популярный обзор русской истории: VI—XVII вв.

машины, для русских клириков образца XVI ‒первой половины
XVII вв. было под большим вопросом.
Не так происходило на Западе. Изобретение Иоганном Гуттен-
бергом книгопечатного станка в 1478 г. имело кумулятивный эффект
в смысле начала широкого тиражирования не только богослужеб-
ных текстов, но и светской литературы, повышения общественного
интереса к грамотности и вообще роста образованности населения
и, наконец, как следствие — критического исследования богослов-
ских текстов. В конце концов, именно данная совокупность обстоя-
тельств стимулировала протест против продажности и коррумпиро-
ванности католического священства, поставивших откуп от разного
рода грехов (индульгенцию) на конвейер и при этом находивших
оправдание своим действиям в тех же самых священных текстах, ко-
торые в глазах общественности должны были как раз эти грехи по-
рицать.
Именно в этом можно увидеть ключ к пониманию реформа-
торских начинаний немецкого проповедника Мартина Лютера
(1483—1546 гг.), который не только подверг сомнению господ-
ствовавшее тогда в истолковании священных текстов догматиче-
ское богословие, но и сделал собственный перевод Библии
(с латыни на немецкий). Благодаря этой работе, а также книго-
печатанию, каждый грамотный человек мог теперь лично и без
помощи штата официальных толкователей познакомиться со сло-
вом Божиим и найти собственные ответы на возникающие жиз-
ненные вопросы. С этого, собственно говоря, и началась Рефор-
мация в Европе.
А что же в России? До самой середины XVII в. русское общество
в религиозном отношении было как бы единым церковным стадом,
окормляемым единым пастырем. До падения Константинополя
в 1453 г. таким пастырем выступал высший греческий клир в лице
Вселенского константинопольского патриарха. Но Константинополь
пал под ударами османов, а вместе с ним пал и авторитет констан-
тинопольского престола. Московские князья почувствовали свое
растущее влияние и стали посвящать всероссийских митрополитов
самостоятельно. Ну а сам факт падения Константинополя, как мы
помним, стал трактоваться как знак Божий и переход от Второго
Рима к Третьему (т. е. к Москве). Эти аллюзии произвели на Русь
глубокое впечатление, ибо старые церковные светила погасли,
а вместе с ними и греческое благочестие подернулось мраком.

478