Page 176 - Из русской культурной и творческой традиции. - Лондон: OPI. 1992

рячей верой инок Парфений так изображает свое прибытие
пешком из Румынии в 1839 году, т. е. еще во время турецкого
владычества на Балканах, после многих трудностей на тер­
риторию Афонской горы:
« . . . Вступили на гору и пошли по самому острому камню, и
было весьма круто. И мы каждую ступень омочали слезами от радо­
сти и припевали равные стихи, радости нашей приличные: «Возведо-
хом очи наши в горы, отнюдуже приодет помощь наша. Помощь наша
от Господа, сотворшего небо и землю» ... Всходим на гору в полчаса,
и взошли на самый хребет. И открылось нам восточная сторона свя­
той горы Афонские: множество гор и холмов и великих удолий; по­
крыты все темными лесами. Из-за гор выше всех холмов показывает
свою обнаженную голову сам Афон. Но до него было еще далече, бо­
лее ста верст ... Сам он стоит выше всех гор и холмов, как отец выше
детей своих. И мы ему поклонились, как отцу всея горы Афонские...
Мы же шли, радуясь и веселясь. Яко же ангцы на траве пасущие
играют, тако мы, по святой горе Афонской 'идущие, веселихомся. По
левую сторону нас было море, по правую святая гора, и впереди нас
святая гора и позади нас святая гора. Оставайся теперь ты, мир, со
всеми своими прелестьми, со всеми превратными, непостоянными
своими красотами. Уж е не боимся теперь твоих великих волн, ими же
ты прелыца)ешь и уловляешь, разбиваешь и потопляешь рабов Божи-
их, хотящих сиастися. Уж е мы теперь в тихом и небурном пристани­
ще ... По сторонам трава зеленая, цветами покрытая; лес прекрасный,
дубовый и лавровый, как нарочно насажденный, и частые садочки
виноградные, масличные и смоковичные, и воздух прохладный. И мы
идутце, как в раю, радуемся и веселимся и удивляемся красоте места,
и сколь прекрасна святая гора Афонская .. И как стали мы выходить
из лесу, открылось нам множество кипарисов прекрасных. Позади
кипарисов стоит спрятавшаяся в самой тишине и безмолвии святая
великая Лавра, пречестная обитель Хилендарская. . . » 1в0а7.

Это «Сказание о 'странствии» инока Пар фения особенно
любил Достоевский. И у него нашло отголосок религиозное
странничество в некоторых картинах из раннего периода мо­
нашеской жизни старца Зосимы, когда он ходил по России
собирать на -свой монастырь (вспомним проникновенное опи­
сание июньской ночи на берегу «большой реки судоходной»),
и в образе странника Макара Ивановича в «Подростке». В
Макаре Ивановиче, как и в Зосиме, трепетное умиление,
ощущение близости Божией изливается в мистически про­
светленной любви к красоте мира: «Хорошо на свете, милый.

173